Gorskie.ru на Twitter Gorskie.ru на VK Gorskie.ru в Одноклассниках 
rueniw
Особенности горско-еврейской семьи

Когда речь заходит об особенностях горско-еврейской семьи, то, так же, как и в остальных вопросах этнографии евреев Кавказа, имеет место взаимодействие собственно еврейских традиций с традициями, характерными для всех кавказских народов. Для горских евреев, как, впрочем, и для большинства других народов Кавказа, слово «семья» может означать три различных понятия: «первичная» семья, «большая» семья и «расширенная» семья.

Создать «первичную» семью в конце XIX — начале XX вв. можно было тремя способами: либо в результате похищения, либо в результате обручения, либо по сватовству. Как бы то ни было, только женатый человек воспринимался среди горских евреев как полноценный мужчина, что, вероятно, связано с традиционными еврейскими представлениями о том, что холостяк — явление нежелательное и аномальное. И. Анисимов пишет:

Так или иначе еврей-горец, считающийся порядочным человеком, должен жениться, иначе на него смотрят всюду, как на неблагородного горца, не достойного носить папаху и кинжал.

Часто обряд «женитьбы» заключался в похищении девушки и вступлении с ней в фактический брак, обычно с ее согласия. Так поступали тогда, когда родители были не согласны с выбором девушки, или если жених был не в состоянии заплатить выкуп. Если похищенная невеста принадлежала к другой религии, она принимала религию мужа и входила в его общину. Такие случаи были достаточно обычны на Кавказе и, в частности, у горских евреев. И. Анисимов описывает один из таких случаев по личным воспоминаниям:

Будучи еще учеником гимназии, после каникул, ехал я с родины на лошадях и, по случаю большого разгона, мне пришлось оставаться дня два в городе Гр. Там жил некто Ж. из моих дальних родственников, которого, по просьбе отца, я должен был непременно проведать. Сидим мы в богато убранной по-азиатски кунацкой комнате (на коврах,

поджавши под себя ноги) и пьем вечерний чай, который принес мальчик на подносе из другой комнаты. Вдруг слышу вопли и рыдания и обращаюсь к хозяину за объяснением. Услышав мою просьбу, старик вынул из кармана платок, поднес его к глазам и тоже стал плакать. Я посмотрел на него в недоумении, пожал плечами и опустил голову, сочувствуя какому-то постигшему его горю и не желая мешать старику выплакаться. Это продолжалось около 10 минут, после чего старик спокойно рассказал мне о несчастии, посланном им Богом «за их грехи». Дело в том, что сын его и любимец (самый младший из троих), был обвенчан по желанию родителей, месяца три тому назад, с одной горской девушкой, хорошей фамилии, но, кажется, не любил ее и не хотел сказать этого родителям, не желая огорчить их. Родители же, ничего не ведая об отношениях новобрачных, были спокойны, потому что «искони ведется, чтобы молодые соединялись не по своему желанию, а по желанию родителей», но не прошло и двух месяцев после свадьбы, как молодой муж оставил свою жену и убежал в чеченский аул, где принял магометанскую веру и женился на девушке, любимой им прежде, как оказалось по собранным сведениям. Старики считали своего любимца погибшим для себя и оплакивали его. Действительно, после таких случаев между родителями и детьми прерываются всякие сношения, и они не посещают и никогда не видят друг друга.

— Как будто мне легче от этого, — начал старик, глубоко вздохнув после своего печального рассказа.— Как будто они исцелят мои раны тем, что отмстили татарам!

Опять я ничего не понял и посмотрел на него вопросительно. Старик не заставил себя долго ждать и рассказал мне следующее:

Один молодой человек из евреев-горцев полюбил чеченскую девушку-магометанку в том же ауле, где сын его принял магометанство, и украл ее оттуда, так как и она из любви к нему пожертвовала своей религией и согласилась бежать с ним. В увозе девушки ему помогала горско-еврейская молодежь, которая настаивала во чтобы-то ни стало на том, чтобы взять за своего соотечественника одну из девушек того же аула. Родители девушки и родственники пустились в погоню за ней, пытались отнять ее, но им это не удалось, и молодежь, которая охраняла ложе новобрачных, отстояла их, несмотря на то, что между защитниками было несколько тяжело раненых. Наконец между чеченцами и евреями был заключен мир, и молодой человек и девушка сохранили принятую ими религию.

Надо заметить, что обычай «воровать девушку», существующий у евреев-горцев, наравне со всеми племенами Кавказа, не всегда кончается подобными трагическими сценами, а большею частью мирно. Если молодой человек, укравший невесту, успел до погони родственников, или пока они не отняли ее у него, фактически стать ее мужем, то она делается его женою. А это, конечно, возможно только с согласия девушки, которая бежит с ним по желанию и вопреки воле родителей; иначе немыслимо, чтобы она сделалась его женою, так как девушка защищается геройски против похитителя (а на это способны горские девушки!), пока не подоспеет к ней помощь от родных. Таких случаев очень много, особенно в аулах.

Выйдя от старика и направляясь к станции, мне пришлось пройти мимо того двора, где праздновали свадьбу влюбленной пары, которая, несмотря на громадную пропасть, созданную религией между ними, соединилась так счастливо. Свадьба была оживлена еще тем, что начальник округа также разрешил молодым вступить в брак. Невеста приняла иудейскую религию и сделалась женой горца-еврея.

В случае обручения, напротив, родители не спрашивали мнения молодых, а обручали их, иногда сразу после их рождения. И. Черный пишет:

Помолвка делается у них с младенчества. Иногда два друга или родственника, когда у одного из них родился сын, а у другого дочь, заключают между собой нечто вреде брачного условия в том, что дети их уже считаются засватанными.

Но большинство браков все же начиналось с обычного сватовства. Если родители хотели женить сына или парень хотел взять девушку в жены, то родители жениха или только его мать обращались к родителям или старшему брату избранницы и просили для него ее руки, причем в случае согласия родителей согласия девушки, как правило, никто не спрашивал. Иногда, как это видно из приведенного выше рассказа, такие браки заканчивались трагически.

После того, как семьи договаривались между собой и определяли размер выкупа, молодые считались женихом и невестой. Между тем, скопить деньги на выкуп и свадьбу было не так просто. И. Анисимов пишет:

Женитьба сопряжена для еврея-горца с большими трудностями и многолетними стараниями о скоплении некоторой суммы для того, чтобы купить себе невесту. Обычай требует, чтобы еврей-горец, вздумавший жениться, заплатил родителям невесты деньги, которые называются «калын». Калын редко доходит до суммы менее 150рублей серебром, а если к этому прибавить, что свадьба, продолжающаяся обыкновенно около четырех суток, справляется также на счет жениха и что подвенечные одежды, по обычаю горцев богато обшитые серебряными и золотыми галунами, должны быть сделаны им же, то в итоге выходит, что горец, чтобы жениться, должен иметь minimum 300—400 рублей серебром — сумму, по их средствам, совсем немалую, почему у евреев-горцев старые холостяки далеко не редкое явление.

Собственно говоря, обычай выкупа за невесту не исчез до сих пор в наиболее консервативных общинах. Так, например, в Красной Слободе, по словам информантов, средний выкуп за невесту составляет сумму около 10 тыс. долларов США.

Существенно, что помолвка или сватовство, как правило, имела место внутри своего рода. Так, например, в Красной слободе нам говорили о том, что кварталы Слободы практически эндогамны. И. Черный подтверждает, что:

Горские евреи совершают брачные союзы большей частью между своими родственниками, реже со своими единоверцами из других аулов.

Обычно разница в возрасте жениха и невесты составляла 10—15 лет, причем девушки выходили замуж очень рано. Случалось, что 30—35-летние мужчины сватали 13—14-летних девочек. Обычный возраст невесты как раз и равнялся 13—14 годам, но иногда сватали и 4—5-летних. Нередко в 14—15 лет женщины уже становились матерями.

В конце XIX в. российские власти выразили недовольство тем, что на Кавказе существует обычай очень раннего вступления в брак. Раввин Варташена был предупрежден местным приставом о том, что если он продолжит освящать браки малолетних девочек, то будет отвечать перед законом. Но традиция была сильнее страха перед властями. Часто приходилось идти на обман. В случае очень ранних браков российским властям сообщалось об их заключении только по истечении нескольких лет со дня свадьбы.

С распространением в начале XX в. просветительских настроений внутри самой общины стал нарастать протест против ранних браков. Но фактически обычай ранних браков существовал вплоть до 1920-х гг. Только с приходом советской власти был наложен строгий запрет на очень ранние браки, что, впрочем, соответствовало настроениям в самой общине. Тогда же вступление в брак и даже обручение девушек в возрасте до 17—18 лет стало сравнительно редким явлением.

Обычно свадьбы справлялись в течение зимнего периода. Хупу ставили в синагоге или во дворе одного из домов. Празднование проводилось, как правило, очень пышно. В гости приглашалась практически вся общи-на. Размеры выкупа, полученного от жениха отцом невесты, записывались в брачный контракт, ктубу. В случае развода, произошедшего не по вине женщины, она имела право получить назад все имущество, которое принесла в дом мужа.

Положение женщины

Горская еврейка и до и после замужества вела весьма замкнутый образ жизни. Девочкам после 12 лет по существу нельзя было свободно появиться на улице, общаться с мальчиками-сверстниками. По словам И. Анисимова:

Обычай всех горцев требует, чтобы молодые люди — парни и девушки — не видали друг друга, и девушке показываться мужчинам или назначать им свидания воспрещается безусловно и строжайше. Поэтому девушки до замужества ведут почти замкнутую жизнь и никуда не показываются, исключая тех случаев, когда они посещают друг друга, присутствуют на свадьбах и бывают на «булка» . Вследствие этого девушки горских евреев отличаются теми же свойствами, как и все женщины востока: они стыдливы, робки и крайне невежественны, но вместе с тем строго целомудренны и трудолюбивы.

Следует заметить, что в наиболее традиционных общинах эти правила действуют до сих пор. Так, например, в Красной Слободе девочек часто в 14 лет забирают из школы, оберегая репутацию будущей невесты. Необходимо, чтобы девочки перед скорой свадьбой не общались со сверстниками и не бегали по улицам.

После свадьбы жена переходила в свой новый дом и начинала выполнять домашнюю работу под надзором свекрови. С этого времени вся работа по дому ложилась на плечи женщины, и у нее не было ни единой минуты отдыха в течение дня. И. Черный так описывает повседневные заботы горской еврейки:

Они вообще весьма трудолюбивы — занимаются хозяйством, приготовлением пищи, присмотром за домашним скотом, рубкой дров, носят на себе в кувшинах воду,— богатые и бедные без различия; они также занимаются шитьем одежды для всех членов семейства, как для женщин, так и для мужчин. В свободное от домашнего хозяйства время они ткут разноцветные шнурки для продажи, занимаются сушением табака и другими разными работами. Между ними попадаются искусные рукодельницы, которые вышивают кисеты для табака и денег бисером, с разными украшениями, а также изготовляют различные принадлежности женских уборов. Кроме всего этого, женщины занимаются печением хлеба.

Кроме всего перечисленного, женщина часто выполняла еще и очень нелегкие полевые работы наравне с мужчинами. Если ее муж зарабатывал на жизнь каким-либо ремеслом, она была его незаменимой помощницей в мастерской. В те времена, когда экономическое положение семьи резко ухудшалось, женщина шла зарабатывать деньги вне своего дома, в чужом хозяйстве.

Бежанов пишет о варташенских еврейках:

Бедные много работают: занимаются табаководством и работой в домах христиан.

Как правило, женщина с детьми жила в отдельной комнате, и в этом же помещении располагалось все, что касалось домашнего хозяйства. Мужчины: ее отец, старший брат, а затем муж имели в семье беспрекословную власть. Женщины в семьях горских евреев, так же как и в среде окружающих народов, как правило, не участвовали в семейных трапезах, на которые были приглашены гости, и не имели права вступать в мужские беседы. По обычаю, они должны были закрывать лица от чужих мужчин, особенно в течение первого года после вступления в брак. Жизнь еврейки была замкнута в доме. И. Анисимов пишет:

Жизнь замужних женщин не на много лучше жизни девушек. Выходя из дому на работу, она должна наклонить голову, окутаться кругом шалью или белым платком, чтобы видны были одни глаза, не должна оглядываться по сторонам и говорить с чужим мужчиной, даже и с родственником, ни слова, иначе быть беде: или муж заметит это и исколотит ее, или же другие распустят о ней по аулу Бог ведает какие слухи. Точно также и дома женщина должна скрывать себя от взоров посетителей или гостей и жить вместе с детьми в особой комнате или кухне.

Кроме того, у горских евреев женщина была практически полностью отлучена от религиозной жизни. В горско-еврейской синагоге отсутствует женская галерея, так как женщина никогда не ходила в синагогу. Единственным исключением являлся Йом-Кипур, когда женщины смотрели на богослужение в окна синагоги. В среде горских евреев, в отличие от ашкеназов, не существовало религиозной литературы на народном языке для женского чтения. Праздники были лишены для женщин религиозного содержания, превращаясь просто в дни отдыха и веселья. Бежанов сообщает о еврейках Варташена:

Во все праздники девушки одеваются в лучшее платье, собираются вместе, ходят по улицам, поют, играют в бубны, ездят и веселятся. Женщины мало заботятся о богослужении, ибо их не пускают в синагогу.

По существу религиозные обязанности горских евреек сводились к тому минимуму, который является обязательным для любой соблюдающей еврейки. Обратимся снова к информации Бежанова:

Религия возложила на них три обязанности: 1) Они должны при печении хлеба отрезать кусок теста, произнося установленную молитву. Кусок этот называется хала. 2) Под субботу и под праздник они должны, произнося молитву, зажечь две свечи. 3) Соблюдать телесную чистоту после менструаций: в эти дни женщина ни к чему не должна прикасаться; на пятнадцатый день она должна выкупаться в бассейне, где есть 40 батманов воды; после купания, возвращаясь домой, женщины глубоко закрывают лицо и открывают его только при встрече с раввинами и с хорошими людьми.

По информации, полученной нами в Красной Слободе, после посещения миквы женщина до встречи с мужем вообще не должна была видеть ни одного мужчины. Она закутывала лицо, и соседки под руки отводили ее домой.

Несмотря на то, что положение евреек было достаточно тяжелым, все авторы отмечают, что они все же пользовались большими правами и большей свободой, чем женщины у окрестных мусульманских народов. И. Черный пишет:

В домашнем быту женщины едят вместе с мужчинами, чего у мусульман не бывает, а когда заходит посторонний человек, то они удаляются и едят отдельно, в своей комнате.

В то же время Бежанов утверждает:

Женщины едят отдельно (ив обычное время даже муж с женой вместе не едят).

Возможно, в разных общинах на этот счет были разные обычаи.

Многоженство у горских евреев

В общине горских евреев, так же как в других восточных еврейских общинах и в отличие от ашкеназов, не существовало запрета на многоженство. Наличие двух жен было распространенным явлением, но изредка бывало и три. Например, в Варташене, по сообщению Бежанова, в конце XIX в. положение было таково:

Иметь больше одной жены не запрещается законом, и почти в 30 домах есть по две жены, но большего числа жен нет ни у кого?

Обе жены проживали в одном доме, иногда для каждой из них все же строилась отдельная комната. В то время, когда мужчина находился в доме, между женами, как правило, царил мир, но в его отсутствии они нередко ссорились. Случалось, что одна из жен жаловалась на то, что муж все время отдает предпочтение другой, и тогда необходимо было вмешательство раввина, чтобы установить мир в семье. Вообще все авторы прошлого века в один голос отмечают повышенную склонность евреек к ссорам, объясняя это не только многоженством, но и тесными (в прямом и переносном смысле этого слова) контактами множества женщин в рамках «большой» семьи. Так, Бежанов, например, пишет:

Летом все мужчины идут кто по торговым делам, кто на обработку табака,— остаются женщины. При скученности населения (иногда в одном дворе живет по несколько семейств ,) поводов к столкновениям между женщинами много. Ссоры, брань и драки начинаются из-за пустяков: сначала кричат друг на друга, потом бранятся, постепенно подходят одна к другой; к спорящим присоединяются другие, составляются целые партии; кричат, ударяют в ладоши, по бедрам, а потом схватываются за косы, царапают лицо, руки... Много народу собирается смотреть на эти драки, как на зрелище.

Бежанову вторит Черный:

Я заметил еще, что горские еврейки любят заводить между собой перебранки, доходящие до схваток. Во всех почти еврейских деревнях в горах пришлось мне видеть ссоры и драки между прекрасным полом.

Мужчины в этом отношении гораздо скромнее. За какую-нибудь мелочь еврейки могут поссориться между собой, причем поднимают крик и шум. Смешно смотреть, как они бранятся,— одна против другой кивают телами, махают руками во все стороны и кричат изо всех сил, проклиная одна другую. Подобные ссоры происходят и среди улиц, и на крышах саклей; с большим трудом мужчины разгоняют ссорящихся по домам.

Несмотря на то, что обычай многоженства был распространен, далеко не у каждого мужчины было более одной жены. Основной причиной, по которой горские евреи гораздо чаще, чем окружающие народы, предпочитали иметь лишь одну жену, было то, что они больше, чем мусульмане, считались с мнением женщины. Существенными могли быть и экономические причины: за каждую жену надо было платить выкуп. Играло роль и растущее сопротивление многоженству в самой еврейской среде.

В конце XIX — начале XX вв. важнейшим фактором, повлиявшим на сокращение числа многоженцев, была решительная оппозиция ряда наиболее известных раввинов, пытавшихся привести обычаи горских евреев в этой области в соответствие с обычаями русских евреев. В этот период духовные лидеры горских евреев начали получать образование в ашкеназских иешивах, и обычаи ашкеназов не могли не повлиять на них.

Так, раввин р. Элиягу Мизрахи еще в 1840-х гг. сделал попытку ввести запрет на многоженство, но она оказалась неудачной. Авраам Фиркович описывает случай, которому он был свидетелем во время своего пребывания в доме раввина р. Элиягу.

Пришел один еврей, каменотес по имени Бакши, и попросил согласия раввина на брак со второй женой. Раввин не согласился. Бакши пошел, собрал миньян и в тот же вечер совершил обряд бракосочетания, совершенно не опасаясь последствий нарушения раввинского запрета.

Раввин р. Ицхак б. Яков, главный раввин Дербента, которого русские власти назначили главным раввином горских евреев, поначалу был против решительного запрета на многоженство. Зато он попытался ввести правила, определяющие, в каких случаях могло быть получено разрешение на второй брак без развода с первой женой: 1) если первая жена не смогла родить в течение десяти лет брака; 2) если болезнь первой жены не дает ей возможности выполнять свои обязанности; 3) если первая жена дает в присутствии раввина свое согласие на появление в доме второй жены; 4) если первая жена покинула мужа и не желает к нему возвращаться.

Однако вскоре сын р. Ицхака р. Яков Ицхаки убедился, что половинчатые предложения не встречают поддержки ни у членов общины, ни у властей, и в конце 1860-х гг. выступил с решительным запрещением многоженства. Он писал:

Я, нижеподписавшийся, сообщаю всем евреям... Если один из нас хочет взять другую жену, он обязан развестись с первой женой по закону Моисея и Израиля, и после этого брать другую... Мы, евреи, проживающие в этой стране, обязаны поддерживать традицию, которой придерживаются наши братья евреи, а также все народы Европы. И поэтому нам запрещено брать двух жен. И если отныне среди нас найдутся те, кто женат на двух женщинах, то это будет означать, что они нарушают закон святой Торы и противятся мнению наших раввинов-законодателей. И если отныне один из наших братьев-евреев возьмет вторую жену, не разведясь прежде с первой, то он нарушит этим как закон Торы, так и закон государства, в котором мы живем.

Активная пропаганда моногамии принесла плоды в нескольких общинах, которые приняли на себя запрет на многоженство.

Так, члены еврейской общины аула Мамрач взяли на себя обязательство исполнять постановление дербентског раввина, однако с определенными оговорками, как можно понять из следующего свидетельства: «Мы приняли обычай брать только одну жену, но тот, кто не имеет сыновей от своей жены, берет дополнительную жену без разрешения раввина».

Евреи Маджалиса сообщали: «Мы берем только одну жену», а представители общины Хушманзиля рассказывали: «Мы не женимся на девушках моложе тринадцати лет, и теперь не берем более одной жены.» Однако даже и в таких общинах обычай многоженства в той или иной форме существовал еще долго.

Но все же идея моногамии завоевывала, хотя и медленно, общественное мнение горских евреев. Таким образом, можно предположить, что, начиная с 1860-х гг., в еврейских общинах, находящихся в Дербенте и его окрестностях, многоженство считалось нежелательным.

В других общинах все обстояло иначе. Их раввины полностью отвергали запрет и продолжали следовать обычаям, унаследованным от своих предков. Жители Варташена заявляли: «Мы, как и наши отцы, берем более одной жены и берем малолетних жен.»

Введение запрета на многоженство имело отчасти нежелательный эффект — увеличилось количество разводов в некоторых местах проживания горских евреев, там, где раньше разводы были крайне редким явлением.

Некоторые представители власти не знали, как решать судебные дела, касающиеся разводов и семейных споров, и обращались за консультациями к раввинам. Последние, однако, давали обычно неясные и неоднозначные ответы. Даже те раввины, которые считали правильным запрет на многоженство, высказывали другое мнение, когда дело доходило до вмешательства представителей государственной власти.

До самого начала первой мировой войны у горских евреев не существовало никаких однозначных правил по поводу запрета или разрешения многоженства. Например, раввин Дербента однажды в подобном случае ответил, что еврейский закон разрешает брать до четырех жен, в том случае, если муж способен их прокормить, а введенный запрет на многоженство не касается восточных евреев, к которым относятся также и горские.

Противодействие старым обычаям росло в основном в кругах, которые тяготели к модернизации. Например, на первой конференции горских евреев было принято однозначное решение о запрете многоженства и вступления в брак девочек младше 12—13 лет. Но в условиях гражданской войны это решение имело чисто декларативный характер. С установлением советской власти борьба против многоженства усилилась. Были установлены жесткие законы в этой области, и приняты меры к изменению статуса женщины. В результате многоженство было практически искоренено.

Что касается традиции ранних браков и выкупа за невесту, то она в некоторой степени сохраняется. В Красной Слободе нам говорили, что в 13—14 лет всякая девочка уже просватана, и поэтому перестает учиться в школе, а в 16— 17 она уже выходит замуж. Практикуется и выкуп: в настоящее время он измеряется тысячами долларов. Естественно, что в общинах больших городов такие архаические явления имеют место в гораздо меньшей степени.

Большая семья и патрономия

Как было сказано выше, после свадьбы жена переходила жить в дом мужа. К дому пристраивались комнаты, предназначенные для молодой семьи, и обычно с течением времени для нее строился рядом собственный дом. Поскольку сын продолжал жить в одном дворе с родителями, постепенно образовывалась так называемая «большая семья», включавшая родителей и семьи сыновей с детьми. В такой семье, состоящей из представителей нескольких поколений, существовало определенное сотрудничество и разделение труда, а также совместное имущество. Главой «большой» семьи был отец, а после его смерти — старший брат. Бежанов отмечает безраздельную власть главы «большой» семьи над чадами и домочадцами.

Отец семейства — полный владыка; даже женатые сыновья без его разрешения ничего не могут предпринять или чем-то распорядиться.

Когда горские евреи начали переселяться в большие города, возможности для совместного проживания сократились, но тяга к тому, чтобы

родственники были рядом, оставалась. До сегодняшнего дня существуют большие семьи горских евреев, проживающие в одном доме.

Экономическая зависимость членов семьи друг от друга ослабла, но остались достаточно прочные связи и уважение к главе семейства, хотя сегодня он уже не является единоличным повелителем. К нему обращаются за советами, поскольку он обладает большим жизненным опытом.

Кроме «большой» семьи у евреев Кавказа можно говорить также о «расширенной» семье или «патрономии», то есть такой семейной организации, которая представляет собой группу, состоящую из нескольких больших и малых семей и возникшую на основе одной разделившейся большой семьи. Каждая из этих семей представляет собой отдельную ячейку, однако они твердо хранят единство в экономической, общественной и идеологической областях.

В патрономию входят братья, дядья, двоюродные братья и сестры, потомство дядей и теть. Экономические связи в рамках патрономиии находят свое выражение во взаимопомощи при строительстве дома для одного из ее членов и при организации свадеб.

У каждой патрономии существовало определенное место сбора, причем в XIX в., в отличие от ашкеназов, таким местом сбора никогда не была аульная или квартальная синагога, то есть жизнь рода была отделена от жизни религиозной общины. Однако с течением времени и у горских евреев синагога стала тоже местом общих собраний.

У патрономии был старец-руководитель, и при нем, в качестве «совета», состояли главы семей. Вообще, для горских евреев, так же как и для других народов Кавказа, характерно почтение к старшим, признание их авторитета. Бежанов отмечает в своей статье:

Евреи уважают своих стариков и раввинов: при них молодые не смеют сидеть и ведут себя очень скромно.

Члены патрономии считали себя обязанными охранять каждого, кто в ней состоял, от любой опасности и нападок извне. Численность патрономии могла составлять от тридцати до семидесяти человек. В XIX в. некоторые аульные еврейские общины представляли собой одну большую патрономию.

Семейные связи подобного рода сохранялись также в течение советского периода, хотя и в менее выраженной форме. Теперь они выражались во взаимовыручке в тяжелых ситуациях, в совместном праздновании семейных торжеств, а также в обращении за советом к главе патрономии в тех случаях, когда один из ее членов должен был принять жизненно важное решение.

Таким образом, прежде патрономия, особенно в маленьких деревнях, играла очень важную роль в жизни общины, и иногда даже трудно было различить, где проходит граница между деятельностью патрономии и деятельностью общины. Однако, по мере переселения в города и увеличения размеров общин, связи внутри расширенной семьи ослаблялись, и определенная часть ее обычной деятельности переходила к общине.

В настоящее время состояние семейных и родовых традиций сильно зависит от того, в какой общине проживают горские евреи.

Например, в патриархальном Варташене мы видели, какой безраздельной властью над своими домочадцами, включая женатых сыновей, обладает глава семьи. Скажем, старший сын «патриарха» одной из «больших» семей, уважаемый в Варташене человек, главный архитектор города, давно живущий отдельно (хотя и неподалеку) от отца, садился за стол только получив от отца разрешение.

С другой стороны, как кажется, в торговой Красной Слободе нормы традиционного почтения к старшим в значительной степени разрушены.

По книге "Горские евреи. История, этнография, культура" (1999г.)

Прочитано 6155 раз

Читайте нас на:

    

    Канал Gorskie.ru в Telegram

Еврейский информационный центр

Gorskie.ru - первый сайт горских евреев, основанный в 2000 году. Мы являемся независимым информационным проектом, рассказывающем не только о жизни евреев Кавказа, но и о еврейских общинах по всему миру.

 Gorskie.ru на Twitter Gorskie.ru на VK Gorskie.ru в Одноклассниках 

Информация

Архив

« Март 2024 »
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
        1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31

Подпишитесь