3 июля в районном суде города Иваново будет рассматриваться просьба заключенного Кирилла Груздева об условно-досрочном освобождении. Это — третье его прошение; предыдущие были отклонены с мотивировкой «за нестабильное поведение».
Судьба этого человека не была бы столь уж необычной, если бы не несколько обстоятельств: Кирилл Груздев – религиозный еврей. Он уже в тюрьме переименовал себя в Имануэля Геленшта (от фамилии матери, Геленштейн). Такими «выправит» себе документы, когда освободится. Более того, Имануэль (Кирилл) создал в колонии еврейскую общину, из одиннадцати человек, и добился выделения для них комнаты для субботних молитв. А недавно он в одной из социальных сетей открыл группу, посвященную евреям, находящимся в российских местах отбывания наказания. Сегодня в эту группу уже записались около тысячи человек, и она продолжает расти…
Именно социальная сеть позволила нам получить это интервью с ним, по переписке.
«Нет в России адвокатов…»
Имануэль родился в 1983 году в городке Сумгаит, недалеку от Баку. Мать – еврейка, Геленштейн Ирина Ицхаковна, отец – русский Груздев Петр Иванович (хотя, как утверждает Имануэль, был он не русским, а талышом – есть такая народность на Кавказе).
«К сожалению, я рано лишился родителей, — говорит Имануэль. – Отец погиб тридцать лет назад, а мать пропала без вести, лет двенадцать назад. Слава Богу, что они не видели, что со мной произошло…»
Имануэль учился в Дагестанском государственном университете, получил специальность историка и вернулся в Иваново, где они жили с матерью после гибели отца. Трагедия случилась в 2006-м: вместе с близким другом шли по городу, когда дорогу им преградили трое пьяных парней. Завязалась драка, в которой он, обороняясь, одного из нападавших ранил, а второго, как выяснилось позже, убил.
«С того времени, — говорит Имануэль, — жизнь моя словно переломилась надвое. Все дальнейшее казалось каким-то абсурдным, непрекращающимся сном. Знаете, это напоминает знаменитый фильм «День сурка»: ты все время находишься в одном и том же состоянии, месте и времени, и тебе не вырваться из этой петли времени, которая захлестывает тебя, как настоящая петля!»
Ему предлагали признаться в предумышленном убийстве. По словам Имануэля, на одном из судебных заседаний, когда был объявлен перерыв, к нему подошла судья и открытом текстом сказала: «Значит, так: берешь вину на себя – даю тебе восемь лет, не берешь – отгребешь по полной!» Имануэль не признал себя виновным, а суд не признал его право на самооборону, да и не признал самооборону вообще. Так и влепили гражданину Груздеву К.П. 12 лет, с отбыванием наказания в колонии строгого режима.
«Он не приняли к сведению показания моего друга, который пытался доказать, что мы не начинали драку, мы не нападали на этих ребят. Процесс близился к концу, и уже был понятен его исход, мой друг встал и крикнул на весь зал: «Вы нелюди все тут!», обложил всех матом, включая судью, хлопнул дверью и вышел».
«А почему бездействовал адвокат, который должен был Вас защищать?!»
«Нет в России адвокатов… Если кто знает настоящего адвоката, а не того, кто выступает в роли помощника судьи, я буду рад с таким познакомиться…»
«Я попал в изолятор за то, что отпустил бороду»
Итак, по приговору суда Имануэль был доставлен в колонию строгого режима, располагающуюся в городе Кохма Ивановской области. Это огороженная территория, на которой временно проживают 1250 человек, не считая охранников и начальства. Сидят, в основном за наркотики. Сейчас это, как говорят, такая «народная статья», единицы — за убийство. Основная масса заключенных – «первоходы», то есть те, кто попал в тюрьму впервые.
«Живем мы в отрядах по сто человек, кровати – шконки — в два яруса, кровати расположены по типу купе, в каждом «купе» по четыре человека. В отрядах есть санузел, комната отдыха, телевизор, – рассказывает Имануэль. – Есть промышленная зона на четыреста человек, там размещено, в частности, швейное производство. Но за труд, разумеется, не платят, да и работы на всех не хватает. Есть столовая на 280 человек, некошерная. Магазин, но в нем почти ничего нет. Только одно помогает: это передачи продуктовые. Положено двадцать кило раз в три месяца, но так как зеков мало кто навещает, то можно как бы «перекупать» это право, или передавать от одного к другому. Кроме того, у нас есть в городе женщина, которая все покупает и привозит, и это засчитывается как очередная продуктовая передача».
Впрочем, тут постоянно проводятся обыски, проверка может нагрянуть в любой момент и без предупреждений — тогда всех выгоняют из отрядов. На администрацию работает немалое количество «стукачей», и «стучат» они не за страх, а за совесть.
«Свидания нам положены раз в четыре месяца, — делится Имануэль, — одно короткое, другое подлинней – на трое суток. Так что, если есть у кого дама сердца, то ему легче, он знает, с кем проведет время.
Еще одно наше «развлечение» — письма, не электронные, конечно, а обычные. Они все проходят цензуру, а мои – в особенности, так как пишут мне из многих стран. Таксофон есть в каждом отряде, дают возможность позвонить, но связь недешевая. К тому же, как вы понимаете, разговоры прослушиваются. За нарушения дисциплины — изолятор — бетонное помещение на несколько человек. Я там всего два раза оказывался, и оба – за внешний вид, за то, что отпустил бороду. Это был тот момент, когда я пришел к религии…»
«Главой общины меня утвердил Адольф Шаевич»
Через три года после того, как Имануэль оказался в Кохме, он вдруг почувствовал необходимость в опоре. Этой опорой стала для него вера.
«Вера во мне жила с детства. Но я начал соблюдать заповеди только в колонии, да и то на третий год пребывания за решеткой. А толчком была пустота внутри. И куча проблем.
Но вначале я решил просто блюсти Субботу, и это было первым маленьким шагом. Я реально стал ощущать то, что я не один, что Кому-то важно, чтобы я стал учиться и соблюдать, учиться и соблюдать… Я увидел, как стали исчезать какие-то определенные проблемы, откуда-то появились силы, которых раньше не было. Да, было тяжело, непросто. Я помню, как поначалу, в субботу, руки тянулись к выключателю. Сдержал себя. Раз, другой. Потом стало легче. Книги у меня были кое-какие с собой…»
«И что же, начальство разрешало вам держать при себе эти книги?»
«По-разному бывало. Доходило и до конфликтов, особенно лет пять назад, когда один ретивый сотрудник сжег мою Тору. Был дикий скандал, не знаю, что мне грозило, но менты и Федерация еврейских общин ситуацию замяли».
«Как Вам удалось создать общину в колонии?»
«Само собой как-то получилось. Выяснилось, что среди заключенных – одиннадцать евреев. Они узнали, что я пытаюсь вести еврейский образ жизни, и как-то сами по себе ко мне «прилепились». И, хотя пятеро из них по Галахе евреями не считаются, они входят в общину, интересуются всем, что связано с еврейством.
Комнату для молитвы нам дали с боем, но она давно не ремонтировалась, средств нет. А главой общины меня своим письмом утвердил главный раввин России Адольф Шаевич».
«И Вы хотите сказать, что Вам дают встречать субботу?»
«Да, мы этого добились. Не не только дают встречать субботу, но и соблюдать ее, не мешают молиться, не мешают отмечать еврейские праздники. А недавно сменился начальник зоны, оказалось, что новый руководитель – родом из Бердичева, и хорошо к евреям относится… Это то, что дает нам держаться на поверхности. И вообще, можно считать, что нам повезло в том плане, что к нам относятся благожелательно и терпимо».
«А как вообще на зонах относятся к евреям?»
«Как я уже сказал, у нас нормально. Но, в принципе, все зависит от того, какая зона – «красная» или «черная».
«А какая разница между ними?»
«На черных зонах все решают воры и мужики, а на красных менты. На черных нет беспредела, на красных – есть. Верующему человеку лучше, конечно, на черной сидеть».
«Имануэль, за те одиннадцать лет, что Вы находитесь на зоне, был у Вас день, который вы бы для себя определили, как самый тяжелый?»
«Да, был такой. Смерть моего старшего брата. В 2013 году у него остановилось сердце».
«У вас поистине тяжелая судьба — не позавидуешь: гибель отца, исчезновение матери, тюрьма, смерть брата… Что дает Вам силы выдержать, выстоять?»
«Вера в Творца и Его народ, вот что дает мне силы… И еще гордость за Израиль, не важно, какой он, и надежда на то, что у него есть будущее».
«А если оглянуться на прошлое: есть у Вас на кого-то злость, обида, печаль за то, что — по сути — одиннадцать лет вычеркнуто из жизни?»
«Только на Россию, и то – не на людей, а на государство как таковое…»
«У вас 3 июля суд. Если Вас все-таки освободят, что Вы будете делать?»
«Если я выйду на свободу по УДО, то хочу уехать в Израиль, жить и работать на благо этой страны, потому что у меня нет другой Родины и быть не может. Если надо будет учиться и тяжело работать – буду учиться и тяжело работать, потому что я еврей, и я не боюсь никакой работы».
«А если останетесь в России?»
«Значит, буду помогать тем евреям, которые сидят в тюрьме. К сожалению, таких немало, и все они нуждаются в помощи и милосердии…»
Марк Котлярский, «Детали» (detaly.co.il)
Фото предоставлено И. Геленштом (К. Груздевым).
