Моррис (Мойша) Коэн, человек, в судьбе которого причудливо переплелись криминальное и героическое, еврейское и китайское.
Национальный герой двух государств
Он начинал лондонским карманным воришкой, а закончил жизнь в звании генерала и почтенного патриарха в кругу многочисленных родственников там же, в Великобритании.
На надгробной плите на еврейском кладбище в Манчестере выбиты две даты (1887-1970), а его имя значится на английском, иврите и китайском. На его похороны приехали высокие персоны двух Китаев (Тайвань и материковый Китай), которые находились тогда в состоянии войны. Но и тот и другой противник были согласны в одном: усопший сыграл огромную роль в новейшей истории китайского народа. В надгробной речи прозвучало: «Наше глубокое уважение человеку, который был если китаец не родом, то, конечно, в глубине души, истинный брат китайцам».
Его считают выдающимся, говоря современным языком, командиром спецназа и дипломатом, разведчиком и уголовником, а в целом – национальным героем Китая и Израиля. У него было две клички Two-Gun (два пистолета) и Ma Kun (по-китайски «сжатый кулак»). Обе клички начертаны на надгробных плитах, ясно говоря о том, что здесь покоится человек незаурядный.
Израилю – быть!
В ноябре 1947 года недавно созданная Организация Объединенных Наций начала дебаты по резолюции ООН. Уточним: план ООН по разделу Палестины принят 29 ноября 1947 года резолюцией № 181. Рассматривался исторический для мирового иудейства вопрос – создание еврейского государства. Проблема решалась голосованием. Понятно, что еврейские надежды могли осуществиться лишь в результате итогового положительного решения большинства ряда государств. (В конце концов, так и случилось: «за» 33 страны, «против» 13, «воздержались» 10).
Однако было известно, что многие страны готовы сказать «нет», и тогда великая еврейская мечта продолжала бы таковой оставаться. В поле зрения оказался Китай: именно он угрожал наложить вето. Это развитие событий следовало предотвратить.
Сионистские лидеры в Сан-Франциско, где проходило историческое голосование по резолюции, отчаянно пытались встретиться с китайскими делегатами, но им было отказано во встрече. Раввин Исраэль Голдстайн, член сионистской группы, сказал: «Я знаю, кто может решить проблему – человек из Монреаля. Дайте мне телефон». Наутро человек из Монреаля прибыл в Сан-Франциско.
Когда было сообщено, что китайскую делегацию ООН возглавлял дипломат по имени генерал Ву, гость из Монреаля улыбнулся и сказал на идиш: «Считайте, что проблема решена. Это ведь именно я в свое время назначил Ву генералом». Содержание их встречи осталось тайной. Но результат известен: Китай воздержался. Так он фактически пополнил ряды сторонников создания Израиля, а китайский генерал стал сионистской иконой. Афишировать степень участия гостя из Монреаля в истории создания Израиля было не с руки. Впрочем, власти Израиля и сегодня не слишком часто вспоминают эту деталь: официально считается, что главная заслуга голосования – дело рук сионистских лидеров.
Генерал, который убедил китайцев не выступать против резолюции, не был китайцем. Это был Моррис Абрахам Коэн – еврей, родившийся в Польше в 1887 году.
Бывший «щипач» – глава фонда
Судьба переносила его из страны в страну, заставляя менять род занятий.
Еще малышом, оказавшись в лондонском Ист-Энде, он осознал, что основное в жизни – сила и деньги. Его руки обрели первые уроки мастерства на боксерском ринге и в карманах состоятельных горожан. В 12 лет он был впервые задержан полицией, к 16-ти считался признанным «щипачем». Выпущенный через пару лет из тюрьмы, отправился в Канаду, чтобы, как заверял родителей, постичь труд на ферме в провинции Саскачеван вблизи индейских резерваций. Неизвестно, научился ли он стреножить быков, но то, что стал великолепным стрелком и картежным шулером, – несомненно. Едва отличившись в спекуляциях с недвижимостью, схлопотал новый срок.
Отбыв его, он обратил внимание на местных китайцев. Говорят, Коэну, любившему ярмарки, карнавалы, театры, вообще все необычное, особенно приглянулась китайская кухня. В это верится с трудом, поскольку он охотно трапезничал в кафе европейского толка.
Но факт есть факт: однажды, заглянув в китайскую забегаловку, он напоролся на грабителя. Действовал автоматически, нокаутировав злоумышленника. Китайцы поразились: получить на чужбине поддержку со стороны белого человека было невозможно. Они приветствовали Коэна как еврейского Гришу Добросклонова и пригласили в отделение «Тунмэнхой», антиманьчжурской организации под предводительством лидера Сунь Ятсена.
Сунь Ятсен в ту пору, после провала революции, совершал турне по миру, собирая пожертвования для нового мятежа. В поле его зрения в Канаде оказались китайские гастарбайтеры на Канадской тихоокеанской железной дороге. Хорошо разбиравшегося в финансах Морриса (еще бы, столько опустошенных им карманов на берегу Темзы!) поставили заведовать фондами движения Сунь Ятсена, оказав неслыханное доверие. Он его оправдал.
Понятно, что после подобных испытаний китайцы смотрели на еврея Коэна как на полубога и поручили ему быть телохранителем Сунь Ятсена.
Искусные руки и секретный язык
Китайцы назвали его Ma Kun. Они считали, что только при помощи этого самого сжатого кулака можно было обеспечить защиту властных структур. Коэн стал командиром корпуса телохранителей. Это – 250 первоклассных бойцов, которых Моррис сам и выпестовал. Основы бокса и стрельбы преподавал на кантонском диалекте: он был легче классического китайского. Иногда к нему на помощь приходили знатоки английского, в том числе жена Сунь Ятсена Сун Цинлин и ее окружение – все они имели западное образование.
Коэн всегда был при оружии. Несмотря на это, пережил несколько попыток покушения – и на себя, и на высоких персон, которых оберегал: после смерти Сунь Ятсена его подопечными стали родственники Сунь Ятсена, банкиры и военачальники. Однажды Коэн был ранен в руку, когда преследовал группу убийц. Это побудило его носить второй пистолет. Стрелял без промаха. Так заслужил кличку Two-Gun.
Но было еще одно оружие, которое он применял в исключительных случаях. Им в Поднебесной не владел никто. Когда Коэн был назначен главой китайской секретной службы, его корешем стал единоверец с уникальной биографией – Моисей Шварценберг: ему приписывали членство в группе, которая должна была убить Ленина в 1918 году.
Коэн и Шварценберг продумывали и осуществляли в Китае спецоперации, с которых до сих пор не снят гриф секретности. Понимая, что подобные акции могут иметь геополитическое значение, надо было добиться абсолютной гарантии тайны. Коэн и Шварценберг – были, пожалуй, единственные в китайской секретной службе, кто кроме китайского и английского, владел идиш.
Боевые и трудовые будни
Он всегда был в шаге от смерти. Участник Первой мировой войны, воевал на передовой и получил боевые награды. Когда в 1937 году японцы вторглись в Китай, Коэн тут же присоединился к освободительной борьбе. Он доставал оружие для китайцев. Во время нападения японцев на Гонконг в декабре 1941-го Коэн спас Сун Цинлин и ее сестру Айлин, доставив их на один из последних самолетов, вылетавших из британской колонии.
Сам при этом остался в городе, чтобы участвовать в военных действиях. Когда Гонконг был оккупирован, японцы бросили его в тюрьму лагеря Стэнли. Там он прошел ад пыток, пока его не обменяли на японских военнопленных в конце 1942 года.
Даже после окончания Второй мировой войны, живя в Монреале, он не забывал про Китай, ездил в Поднебесную, вспоминая горячие деньки. Даже после победы коммунистов в 1949 году, Коэн был одним из немногих, кто, будучи в генеральском звании от Сунь Ятсена, поддерживал нормальные отношения с маоистским Китаем. Именно этот универсальный статус способствовал тому, что его в уже преклонном возрасте взяли консультантом в компании «Виккерс» и «Роллс Ройс».
Правда и вымысел
Очень многие и тогда, почти полвека назад, и сегодня с сомнением воспринимают рассказы об участии Коэна в создании сразу двух современных государств – КНР и Израиля.
Однако есть неоспоримые факты. Он и в самом деле был командующим армией, возглавил ее в борьбе и против японцев и против китайских коммунистов. Он стал единственным европейцем, который когда-либо дослужился до звания китайского генерала.
После Второй мировой войны, когда жил в Канаде, он помог состояться Израилю как государству.
Кем он был по внутренней своей сути? Верный ответ, видимо, один: человеком, который остро чувствовал личную ответственность за то, что происходит с евреями и китайцами, и сделавший все, чтобы эти народы всегда вспоминали о нем с благодарностью.
Александр Меламед
kackad.com
