Мир существует лишь благодаря дыханию детей, изучающих Тору.
Талмуд
«Попробуй буквы на вкус»
Представим себе мальчика лет трех-четырех, живущего в одном из еврейских местечек черты оседлости в середине 19-го века. Сегодня у него знаменательный день: он начинает учиться! Этого малыша с рождения готовили к ученичеству: он еще лежал в колыбели, а мать, укачивая сына, уже пела о том, как он будет изучать «хумеш ун геморе» и станет мудрецом – «талмид хохем».
По случаю долгожданного торжества мама испекла сладкое печенье в виде еврейских букв, и ребенок может лакомиться, сколько захочет. Празднично одетого мальчика ведут в синагогу, где каждый находит для него ободряющие слова: ты станешь ученым! Будешь настоящим евреем, будешь знать нашу святую Тору!
Предположим, что родители мальчика - не бедные люди, способные платить за его обучение в хедере, иначе ему пришлось бы отправиться в школу для бедняков и сирот – талмуд-тору, которую содержит община. А есть ли в этом местечке хедер? Обязательно!
Свод еврейского законодательства «Шульхан арух» предписывает: «Начальные школы должны быть в каждом городе; если же где-нибудь их нет, то жителей этого города предают херему (отлучению), пока не пригласят учителя».
Сохранилось немало колоритных воспоминаний о буднях хедера, попытаемся составить из них общую картину. В переводе с иврита «хедер» – комната.
Это действительно обычная жилая комната в бедном доме меламеда: за обучение маленьких детей учитель получает довольно скромную плату. Класс состоит только из мальчиков (девочки получали домашнее образование по усмотрению семьи).
В комнате всегда шумно: учитель выкрикивает слово или выражение на иврите и тут же переводит его на идиш, младшие мальчики хором повторяют услышанное, а те, кто постарше, вслух читают заданный текст.
Тут же ползают, плачут, дерутся малыши – дети самого меламеда. В колыбели надрывается грудной младенец. Весь этот шум перекрывают вопли и проклятия жены меламеда, тщетно призывающей своих отпрысков к тишине.
Возможно, ребецин, чтобы свести концы с концами, ведет какую-нибудь торговлю, и ее оживленные перепалки с покупателями усугубляют гвалт. К тому же, по случаю холодов в дом взяли блеющую козу и кудахчущих кур… Наш новичок совсем оробел, но меламед ободряюще улыбается и показывает ему буквы: вот алеф, вот бейт.
Ребенок старательно повторяет названия букв, и вдруг на страницу падают печенье и конфета. «Это тебе подарок от доброго ангела», - объясняет меламед и предлагает: «Попробуй буквы на вкус!» Мальчик водит пальцем по буквам, а потом облизывает его: палец сладкий, медовый! Бумага полита медом, чтобы ребенок с первого дня учения вкусил сладость Торы.
От Торы до Талмуда
За «медовым» началом следуют далеко не сладкое продолжение учебы: мало кто из прошедших через хедер, помянул его добрым словом. Многочасовое сидение в переполненной комнате, где летняя духота сменялась осенней сыростью и зимним холодом. Раздражительный ребе, который нередко пускал в ход плетку, остроумно прозванную «локшн» (лапша).
Сварливая ребецин, норовящая нагрузить учеников поручениями по хозяйству. И монотонная бесконечная зубрежка: «комец-алеф –о, комец –бейс –бо, комец-гимел –го…» Казалось бы, результаты такого обучения должны быть скромны, но это не так!
Прошло всего два «змана» (так называли полугодия, разделенные еврейским Новым годом и праздником Песах), а наш воображаемый ученик уже бойко читает по молитвеннику на иврите, знает основные молитвы. В пять лет он приступит к изучению Пятикнижия с комментариями Раши («Тора мит Раши»), в семь-восемь лет возьмется за первую часть Талмуда – Мишну. (Изучению Талмуда в хедерах Восточной Европы уделяли даже больше внимания, чем Торе.)
Одаренные дети продолжали учебу до совершеннолетия, т.е. до тринадцати лет, иногда – до самой свадьбы.
Родители способного ребенка нередко меняли меламеда, стараясь найти для своего чада лучшего учителя, иные нанимали педагога для индивидуальных занятий. Главным предметом изучения в хедере высшей ступени (геморе-хедер) был Талмуд с комментариями.
Современный педагог-методист наверняка сочтет неприемлемой нагрузку, которой подвергался ребенок, с утра до позднего вечера изучающий Талмуд. Здесь одной зубрежкой было не обойтись! Соломон Цейтлин, автор воспоминаний о шкловском хедере1860-х гг., рассказывает о длительных казуистических прениях, сравнениях множества цитат, вопросов, ответов, утверждений, опровержений…
«Чего это стоило ребенку! В продолжение двух и более часов мальчику приходилось напрягать свой еще не окрепший мозг, чтобы ни на секунду не терять нить запутанного „клубка“. Ибо меламед зорко следил за каждым и, обращаясь то к одному, то к другому из мальчиков, проверял „мозговой пульс“». И снова можно предположить, что такая изнуряющая школа на всю жизнь отвращала ребенка от учения. И снова мы видим результат прямо противоположный!
Одержимые познанием
Отучившись в хедере, способные юноши, с благословения семьи, отправлялись в иешиву, иной раз – за тридевять земель.
Настоятельной нужды далеко уезжать не было: небольшие иешивы, которыми руководили местные раввины, существовали во многих местечках. Но, во-первых, считалось, что на чужбине, вдали от родных мест и близких людей, иешиботник легче сможет достичь необходимой для учебы сосредоточенности.
Во-вторых, юношей влекло желание послушать выдающихся ученых, возглавлявших известные иешивы. Особенно славились учебные центры Литвы и Польши: так среди сотен учеников знаменитой иешивы в Воложине были приезжие из Западной Европы и даже Северной Америки.
Пускались в путь налегке - ни имущества, ни особых средств на обучение иешиботнику не требовалось. Даже небогатые общины выплачивали жалованье руководителю иешивы (рош-иешива), возмещали хозяйственные нужды школы и брали на себя содержание учеников.
Семьи почитали за честь, когда у них по субботам столовался иешиботник, а иногда и несколько. Местом для сна ученику часто служила та же лавка, на которой он просиживал над книгами дни, а иногда и ночи (недаром слово «иешива» означает на иврите «сидение»).
Изучали Талмуд (в основном Гемару), комментарии, Галаху, своды законов «Мишне Тора», «Шулхан арух» и другие. Ученики читали тексты вслух характерным речитативом «гмаре-нигн»; привычный для них с детства гул голосов лишь способствовал концентрации.
С ранних лет развитая феноменальная память позволяла иешиботнику заучивать наизусть невероятное количество текстов. Умение виртуозно подкреплять свои аргументы цитатами было предметом интеллектуальной гордости.
Но не меньше, а в иные эпохи и больше, чем эрудиция (бкиут), ценилась «изощренность» (харифут) – способность находить новые пути для разрешения возникающих при сравнении и анализе текстов парадоксов.
Логика, концептуальное мышление, чувствительность к тончайшим оттенкам смысла, умение виртуозно интерпретировать тексты, опираясь на их многозначность, – все эти качества оттачивались в иешивах. Недаром название основного метода талмудических дискуссий «пилпул» происходит от слова «пилпел»— «перец», что указывает на граничащую с дерзостью остроту ума, необходимую еврейскому ученому.
Состояние, в котором пребывали эти сутуловатые близорукие юноши с отрешенным взглядом, можно назвать «одержимостью познанием» - чем-то вроде интеллектуальной зависимости, требующей все новых и новых «умственных допингов».
Перерывы между семестрами ученики обычно использовали не для отдыха или поездок домой, а для посещения какой-нибудь другой иешивы или (как это было принято в Польше) для выезда вместе с руководителем на своеобразные «научные конференции» - многотысячные ярмарки, например, во Львов, Люблин или Заслав.
Здесь можно было послушать лекции известных ученых и поучаствовать в публичных диспутах, которые превращались в нечто вроде интеллектуальных турниров.
Отнюдь не все иешиботники были холостяками: женитьба вовсе не мешала им продолжать учение. Часто энергичная жена, гордящаяся набожным и ученым мужем, обеспечивала семью, занимаясь каким-нибудь прибыльным делом, пока ее супруг был поглощен самой главной для еврея работой - учением, молитвами и благочестивым размышлениями.
Знаток Талмуда, пусть и небогатый, считался хорошим женихом; нередко родители девушки и она сама предпочитали его более состоятельному претенденту.
Капиталом иешиботника было его образование: он мог, на радость своим родичам, стать раввином - самым уважаемым человеком в еврейском мире, где благородство происхождения определялось тем, сколько было в роду ученых.
«Повторяй сынам своим»
Нарисованная нами картина, разумеется, не всеобъемлюща. В разных странах и в разные эпохи она отличалась в довольно существенных деталях. Начало обучения и его основные этапы могли на год-другой смещаться, были серьезные отличия в программе (так, например, в испанских и итальянских иешивах традиционно изучалась грамматика иврита, что не было принято у евреев Восточной Европы).
Но основа оставалась неизменной: очень ранний, невероятно интенсивный и удивительно успешный процесс овладения знаниями. Глубочайший пиетет евреев перед образованием приводил в изумление даже их недругов. Но среди окружающих народов евреев выделяло не только ощутимое количественное превосходство образованных людей, но и важное качественное отличие: уникальность еврейского сообщества заключалась в том, что образование стало стержнем еврейской идентичности, глубинным, если угодно, системообразующим, свойством еврейского сознания. Образно говоря, образование было не просто одной из ветвей культуры, а ее стволом.
Особая роль образования в еврейской жизни была предопределена уникальностью судьбы народа. Двукратное разрушение Иерусалимского Храма, изгнание с родной земли, рассеяние, угроза ассимиляции - на все эти бедствия евреи отвечали тем, что все более настойчиво учились.
Около трех тысяч лет назад, в эпоху Первого Храма, когда чтению и письму обучали священников (кохенов), их помощников (левитов) и писцов, картина была довольно типична для своего времени.
В период Вавилонского пленения (6-й в. до н. э.), когда Храм перестал существовать и жертвоприношения прекратились, были найдены новые формы служения Всевышнему – чтение и изучение священных книг. По возвращении из плена, несмотря на восстановление Храма с его обрядностью и жертвоприношениями, этот процесс не закончился, а, напротив, стал интенсивнее: люди встречались в синагогах (бейт-кнессет), чтобы совместно читать и изучать Тору, что требовало грамотности уже не только для избранных.
Предположительно в эпоху Второго Храма строки из книги Дварим (6:7) «и повторяй их (эти слова) сынам своим», следующие за провозглашением веры в единого Бога, стали трактоваться как заповедь учиться и учить детей. Войдя в главную молитву евреев «Шма Исраэль», эти строки стали ежедневным побуждением к действию.
Важно подчеркнуть, что повеление «повторяй» получило исключительно широкую трактовку: не только единожды затверди слова, заповеданные Всевышним, но учись всю жизнь. Около 2-х тысяч лет назад в Эрец-Исраэль и Вавилоне возникли первые центры талмудической учености - иешивы, и наконец, в 60-е гг. н.э., за несколько лет до разрушения Второго Храма, в Иерусалиме и в провинции было введено обязательное обучение для мальчиков 6-7 лет.
Общинам вменялось в обязанность платить учителям и оплачивать обучение неимущих, а родителям запрещалось жить в городах, где для их детей не было школ. Знаменательно, что в этих школах учились и взрослые люди, не получившие образования в детстве. Все эти события - звенья одной цепи: веками, словно в предчувствии грядущих бедствий, возводился не имеющий границ виртуальный храм мысли, чтобы в течение двух последующих тысячелетий знание стало оплотом единства и жизнеспособности рассеянного по миру народа.
Еврейское образование было неутилитарным и избыточным: получаемые знания далеко превосходили те, которые необходимы для осмысленного участия в богослужении. Оно принципиально не имело предела: даже достигнув высот учености, человек не мог считать свое образование законченным - учеба предполагала переход на все более глубокий уровень постижения текстов.
«У Торы нет границ», «Талмуд не завершен» - эти известные афоризмы утверждают бесконечность и вечную новизну процесса познания, которому праведный еврей с готовностью посвящал свою жизнь. И наконец, обучение имело сильнейший духовный стимул. Познание и служение Всевышнему в еврейском мире неразделимы: Бог постигается через погружение в текст, поэтому обучение приравнено к моральному долгу.
Получать образование, учиться или, по крайней мере, помогать тому, кто учится, – это и означало жить в лоне еврейства, исполняя божественный завет. Наряду с верой и праведными поступками, учение стало одной из трех основ иудаизма. В то же время нельзя сказать, что образование превратилось для евреев в самоцель: высшей целью было постижение божественной мудрости, а образование – путем к ней.
«Не будь хедеров, не было бы Израиля»
«Не будь хедеров, не было бы у нас ни Торы, ни заповедей, не было бы Израиля”, – эти слова в защиту хедеров из обращения раввинов Российской империи, собравшихся в Петербурге в1887 г., в полной мере воздают должное еврейскому образованию – вековому хранителю традиционных ценностей, создавшему мощный барьер на пути к ассимиляции.
Но именно традиционность этой системы, негибкой по своей сути, не сопрягаемой со светскими науками, предопределила ее быстрое разрушение. Она была не то что бы несовременной, а вневременной, и обладала творческим стимулом к обновлению лишь внутри самой себя.
Ее в принципе невозможно было актуализировать, а время требовало именно этого. «Меня не обучали ни арифметике, ни географии, ни истории, физике или химии, но зато учили, как поступить с яйцом, если оно снесено в субботу, и как следует совершать жертвоприношения в храме, разрушенном две тысячи лет назад», - так, словами своего героя из романа «Шоша», выразил суть этого противоречия Исаак Башевис Зингер.
Попытки модернизировать еврейские учебные заведения, в первую очередь хедеры, предпринимались с конца 18-го столетия как извне - со стороны государственных структур, так и из недр самого еврейства, со стороны поборников еврейского Просвещения (Хаскалы).
В странах Западной и Центральной Европы вводились законы об обязательном начальном образовании, распространявшиеся и на евреев: они должны были либо реформировать свои школы, вводя изучение светских наук и языка страны, либо посылать детей в общеобразовательные школы.
Еврейские просветители-«маскилим», резко критикуя примитивную методику преподавания в хедерах, в свою очередь ратовали за изучение в еврейских школах местного языка и светских наук, за необходимость профессионального обучения. При этом предусматривались изменения в преподавании еврейских предметов (изучение грамматики иврита и еврейской истории, сокращение занятий Талмудом).
В Российской империи в середине 19-го столетия были учреждены казенные еврейские училища, которыми власти надеялись постепенно заменить хедеры. В них преподавались общеобразовательные предметы, а еврейским дисциплинам почти не уделялось внимания.
Примером бережного реформирования еврейских школ стали созданные в конце 19-го века в России палестинофилами хедеры нового типа – «хедер метуккан» (исправленный хедер). В них, параллельно с традиционными дисциплинами, преподавались история, география и иврит; занятия проходили в светлых просторных классах, запрещались телесные наказания.
Но какими бы побуждениями не руководствовались реформаторы, результат был сходным: традиционные еврейские дисциплины низводились до уровня более или менее обязательных учебных предметов в рамках современной, в основном светской, образовательной программы. Это неизбежно уничтожало тот экстатический ореол, которым веками было окружено у евреев знание, неотделимое от веры.
Реформирование не спасло хедеры и иешивы: как институты обязательного массового еврейского образования они были обречены. В Западной Европе с ними покончила еврейская эмансипация, в России, Белоруссии и на Украине они, устояв перед кознями царского правительства, были закрыты большевиками. Центры еврейского образования Польши, Литвы, Латвии погибли в огне Холокоста. Хедеры и иешивы, разумеется, не прекратили полностью своего существования (они нелегально создавались даже в СССР), но традиционное еврейское образование стало уделом религиозных людей.
Потомки мальчишек из хедера и прилежных иешиботников, любознательных сапожников, стекавшихся по вечерам в бейт-мидраш, и мудрых раввинов сели за парты обычных школ и на университетские скамьи. Для них (для нас!), людей светских, учение, перестав быть божественной заповедью, утратило религиозное наполнение и мощный изначальный стимул, заданный некогда словами «передай сынам твоим».
Но жажда познания словно вошла в плоть и кровь еврейского народа. Мы далеки от спекулятивных утверждений о том, что двухтысячелетняя шлифовка умов могла привести к каким-то изменениям еврейской ментальности на генетическом уровне. Но не будь хедеров и иешив, скорее всего, не было бы и той блестящей плеяды интеллектуалов - ученых, литераторов, философов, - которую еврейский народ подарил человечеству.
Марина Аграновская
maranat.de
Статья опубликована в «Еврейской газете» (Берлин), № 5,2009 г.
