Каждое лето, во время школьных каникул, я проводил три месяца в поселке Красная слобода города Куба, где я родился, и где жили все мои родственники.
Дом моего дедушки Шамагиё Бен Гилил (в народе его звали Шамагиё Гадаш), был в самом центре поселка. Фасад дома был выложен из красного кирпича. Кирпичи были строго подобраны по размеру, один в один, и кладкой можно было любоваться. Местами кирпичи под влиянием осадков и времени потеряли внешний связующий раствор, и казалось, что они висят в воздухе, но на строгом расстоянии, не прикасаясь друг к другу. На окнах были кручёные кованые решетки с украшениями в виде лепестков. Этот двухэтажный дом, в котором изначально было пять жилых комнат, отчётливо запечатлелся в моей памяти с 1948 года, когда мне было всего шесть лет. К тому времени дому было более ста лет, и в нём сохранились только две комнаты для проживания, а остальные были без крыши. Этот дом, как и много других домов в Красной слободе, построил мой прапрадедушка Хаим Бен Шамагиё (в народе его звали Уста Хаим).
Хаим Бен Шамагиё (1833-1921) вырос в семье, где было девять детей, а сам имел единственного ребёнка – сына Гилила (1865-1939), моего прадеда, у которого с супругой Монен было пятеро детей – 4 дочки и сын Шамагиё (1895-1948) – мой дед, с которого я и начал свой рассказ.
Получается, что я был представителем 5-го поколения, проживавшего в этом доме.
Сразу за домом деда, по центральной улице поселка, находилось огромное здание точно из такого же кирпича, что и дедушкин дом. В те послевоенные годы в этом доме располагалась ковровая фабрика, на которой работали женщины и девушки слободы.
Мне было очень интересно, что это за странные значки красуются на фасаде фабрики. И однажды мой отец мне объяснил, что это не значки, а надпись на иврите, которая означает «Гилил Бен Хаим». Оказывается, раньше в этом здании находился Нимаз – синагога, архитектором которой был мой прадед.
Как и многие культовые учреждения, синагога была конфискована советской властью и использована не по назначению. Но в настоящее время здание отреставрировано. С новой кровлей оно выглядит так, будто недавно построено. Сейчас здесь действует ешива – религиозная школа.
Было время, когда в нашем поселке работало тринадцать синагог, восемь из которых построил мой прадедушка Гилил, в том числе и самую большую шестикупольную. Она сохранилась, отреставрирована и действует по праздникам.
Недавно одна из внучек Гилила, моя тётя Монaн Бат Шамагиё, вспоминала, что ещё в детстве слышала от старших, что и в Иерусалиме есть синагога (Бейт а-кнессет), которую тоже спроектировал и построил мой прадед. Говорили, что там тоже в верхнем правом углу здания написано «Гилил Бен Хаим», но она не знает, в каком именно городе эта синагога находится. Дело в том, что в те годы наши люди весь Израиль называли Иерусалимом.
В ста метрах от дома деда Шамагиё и бабушки Шушан находился дом, где в моё время жил бабушкин брат Агaбо Бен Нувах Агабабаев. Этот дом был построен из того же красного кирпича и увенчан металлической кровлей, что в то время было большой редкостью. Дом был большим, в два этажа с застекленным балконом. Он был построен в виде огромный дом буквы «П» и изначально рассчитывался на две семьи: там жили семьи их отца Нуваха Агабабаева и его брата Ихииля. Большой двор с мансардой и фруктовыми деревьями выходил на нижнюю улицу поселка, где в те годы располагался базар.
Напротив этого дома стоял очень похожий дом, построенный в своё время моим прадедом, архитектором Гилилем, для брата Нуваха и Ихииля – Асaфа. При советской власти этот дом был конфискован. Трех братьев Агабабаевых Нуваха, Асафа и Ихииля поселили в один дом, а в конфискованном разместилось поселковое начальство, сельсовет, детский сад и библиотека. Оба эти дома сохранились и по сей день. На квартал выше была пекарня, а за ней больница. Эти сооружения тоже дело рук моего прадедушки Гилила Бен Хаима.
«Уважаемый Иосиф! Ваш прадедушка гордость моей с вами общины. То, что он оставил после себя, – это достояние, внесенное в мировую культуру и архитектуру», – так написала мне в письме д-р Лия Мигдаш-Самуэль. Читать такие строки очень приятно, но в то же время берёт досада от того, как мало сведений сохранилось об этом человеке.
И я стараюсь вспомнить всё, что я когда-либо слышал о своём прадедушке Гилиле Бен Хаим. Начну с того, что он был прекрасным архитектором, но нет никакой информации о том, где он получил профессиональное образование. Всего того, что построил мой прадедушка Гилил со своим отцом, знаменитым строителем Уста Хаимом, мы, конечно же, тоже не знаем. А вот о том, что он учился в Иерусалимской семинарии, я слышал от своего отца. Он рассказывал, что в детстве дедушка Гилил учил его ивриту и религиозным обычаям нашего народа, благодаря чему отец прекрасно читал религиозные книги, знал многие молитвы, которые произносил буквально наизусть. Были случаи, я сам тому свидетель, когда во время чтения Торы в синагоге Баку мой отец исправлял ошибки, допущенные рабби.
После смерти отца, мне в наследство достались почти все святые книги его предков, которые он очень бережно хранил. Почти все, потому что некоторые книги отец отнес в бакинскую синагогу, находившуюся на улице Димитрова.
На полях книг, которые мне достались, я нашел пометки, сделанные отцом и прадедушкой Гилилем Бен Хаим. А в одной из книг я обнаружил вложенный документ с подписью главного рабби города Иерусалима. В самом низу документа можно рассмотреть сразу четыре печати уважаемых религиозных деятелей конца 19 века.
Не зная иврита, я обращался ко многим за помощью с переводом, но каждый почему-то переводил по-своему. Сопоставляя все переводы, я понял, что в этом документе, написанном на арамейском языке, говорится о том, что ему, Гилилю Бен Хаим, дается право собирать и посылать в Иерусалим пожертвование нашего народа, а также указан допустимый размер этих пожертвований. Дату документа мне трудно было понять, ведь вместо цифр она обозначалась буквами еврейского алфавита. Главный рабби города Франкфурта Manachem Halevi Klein, к которому я обратился, перевёл эту дату и с большим восхищением записал: «1899 год». То есть данному документу уже более 110 лет.
И ещё от него я узнал, что именно таким образом в те времена подсчитывалось количество евреев во всем мире. Известно, что евреев считать нельзя, поэтому всё делалось следующим образом: каждый должен был в виде «цдаки» – пожертвования дать столько денег, сколько в данной семье было человек. Общее количество денег собиралось и отправлялось в Израиль и, таким образом, те, кто получал данные пожертвования, примерно знали, где и сколько евреев проживает.
Среди реликвий, доставшихся мне в наследство, была Сефер Тора. Свиток хранился в специально сшитом бархатном чехле, и отец не позволял его даже потрогать. А ещё мне досталось яйцо, выполненное из твердой породы дерева темно-коричневого цвета. Яйцо было украшено очень искусным резным орнаментом. На его острой стороне была прикреплена небольшая шишечка с отверстием в виде маленькой точки. Заглянув в отверстие, можно было увидеть Стену плача с молящими людьми. Само же яйцо было ни чем иным, как табакеркой, в которой в прошлые года хранили нюхательный табак. Эту вещицу прадедушка Гилил привез из Иерусалима.
Кроме того среди реликвий было много фотографий, но с течением времени их разобрали родственники. Ну а теперь я по крохам собираю всё обратно, чтобы ничего не пропало, чтобы осталась память о моих предках, которыми можно гордиться. Хотя память о моём прапрадеде Уста Хаиме и о моём прадеде Гилиле Бен Хаим, благодаря тем замечательным домам, которые они создали, пережила их детей, внуков, правнуков, переживёт и нас. Именно о таких зданиях говорят: «Построено на века».
Иосиф Ефимов
Кавказская газета, Израиль
