В справке «Об антисоветской деятельности по районам Кабарды», датированной 7 августа 1944 года и подписанной секретарем Кабардинского обкома ВКП (б) Мазиным и двумя наркомами КАССР: комиссарами госбезопасности Бзиавой (внутренних дел) и Филатовым (госбезопасности) читаем: «В первые дни немецкой оккупации, по инициативе кулацко-дворянских элементов, было создано в Нальчике так называемое «Представительство интересов Кабардино-Балкарии».
…В состав правительства, состоявшего из 7 чел., из кабардинцев вошли:
Глава правительства – Шадов Салим Тагирович, из знатных дворян, работал прокурором, перед оккупацией был адвокатом; Тавкешев Долатгери Збуевич, бывший дворянин, из крупных помещиков, белоэмигрант; Бештоков Касым Асхадович, из кулаков, участник Баксанского контрреволюдионного восстания. Находясь в Красной Армии, добровольно перешёл на сторону врага, окончил разведшколу в Берлине; Шаков Блита Магомедович, дворянин, до немцев работал начальником планового отдела «Заготзерно»; Пшуков Алихан Хамидович, из крупных кулаков, в 1937 году был осужден за контрреволюционную деятельность на 10 лет л/свободы, в КАССР прибыл с немцами».
Этот документ известен, но обращаемся мы к нему не только потому, что в нем упомянут Салим Шадов, о котором шла речь выше, но и еще один человек, также непосредственно причастный к спасению горских евреев. Речь идет о К. А. Бештокове.
В справке о нем говорится следующее: «Указанные члены «правительства» отступили с немцами. По заданию германского командования «Представительство интересов Кабардино-Балкарии» проводило работу по укреплению фашистского строя.
Член «правительства» – Бештоков Касым проводил работу по организации национальных «легионов», созданию карательных отрядов по борьбе с партизанами и репрессий над советско-партийным активом.
В составе национального «легиона», общей численностью до 600 чел., состоявшей из 3-х эскадронов, один эскадрон был укомплектован кабардинцами.
Карательные отряды были созданы Бештоковым в Нагорном районе из 28 чел., в Кубинском – из 31 чел., в Зольском - из 32 чел. и в других районах. По кабардинским районам организован сбор подарков Гитлеру и немецкому командованию. В качестве подарка Гитлеру передан племенной жеребец в золочёной сбруе и дорогим седлом».
Все это известно и описано. Но вот что нам рассказал Батырбек Гукетлов, проживающий ныне в Нальчике.
В восьмидесятых годах прошлого века, на волне перестройки и гласности, Батырбек Асланбиевич организовал один из первых в Кабардино-Балкарии кооперативов. Занялся изготовлением полиэтиленовых пакетов. Дело было для него совершенно новое, таило множество нюансов, с которыми ранее не приходилось сталкиваться. Одним словом, новоявленному кооператору не хватало ни опыта, ни знаний реалий нового бизнеса. Нужен был помощник или хотя бы советчик, имеющий практический опыт. И тогда его компаньон (его зовут Касим, и в настоящее время он проживает в Москве) предложил встретиться с кем-нибудь из жителей Еврейской колонки, занимавшихся подобного рода бизнесом при советской власти.
Так Касим и Батырбек оказались в доме весьма уважаемого в «колонке» человека. Его фамилию, Батырбек, к сожалению, забыл, но утверждает, что через Касима может восстановить.
При знакомстве, хозяин дома, человек лет семидесяти, который показался Батырбеку преклонным стариком, поинтересовался именами гостей. Те представились, а Касим при этом добавил, что он был назван в често своего родственника Касима Бештокова.
Хозяин дома, как рассказывал Батырбек, услышав эти имя и фамилию, разволновался, переспросил еще раз Касима, кем был его родственник, уточнил кое-какие детали. А потом стал громко звать своих домочадцев.
Когда в комнату набилось множество народу, старик встал с дивана, подошел к гостям и неожиданно опустился на колени прямо перед Касимом. Тот не мог понять, что происходит, попытался поднять хозяина дома, но тот остранил его руки и сказал примерно следующее: «Дядя этого человека – Касим Бештоков спас наш народ от неминуемой смерти. Не будь его, не было бы ни меня, ни вас. Когда фашисты пришли за нами, он встал на их пути. Он всем и всюду говорил, что таты не евреи, что столетиями они живут рядом с кабардинцами. Он встречался с немецкими командирами и убеждал их в том, что если начнут убивать татов, поднимется Кабарда. Он даже летал в Берлин, где дошел до больших чинов и получил от них заверения, что татов не тронут. Мы все, вы все в неплатном долгу перед этим человеком.
Свидетелем вот такого монолога, как утверждает Батырбек Гукетлов, он стал и всюду готов подтвердить, что прозвучали именно эти слова. Нарисованная картина действительно впечатляет: старый еврей, ставший на колени перед молодым кабардинцем только по той причине, что он назван в често своего дяди, заставляет к рассказанному отнестись с доверием.
Кстати, удивительны зигзаги судьбы Касима Асхадовича Бештокова. Имя его (изменника!) фигурирует в «Книге памяти жертв полических репрессий. Кабардино-Балкария. 1920-1941», выпущенной нашим издательством в 2009 году. Вот эта справка: «Бештоков Касим (Кассым) Асхатович. Родился в 1911 г., с. Кызбурун-2, Баксанского окр. КБАО; кабардинец; б/п; хлебороб. Арестован 12 июля 1928 г. Постановлением Коллегии ОГПУ 24 сентября 1928 г., по обвинению по ст. 58-2 УК РСФСР приговор к заключению в концлагерь сроком на 5 лет. Реабилитирован 19 сентября 2003 г. Прокуратурой КБАССР. АУД № 11196-П».
И о нем же в статье кандидата исторических наук Н.Т. Напсо «Северокавказские воинские формирования в германских вооруженных силах (1941-1945 гг.)»: «С сентября 1942 года батальон «Горец» действовал против советских партизан в районе Моздок - Нальчик - Минеральные Воды. Чтобы доказать надежность соединения, его роты бросали на самые трудные участки фронта, где несмотря на отсутствие тяжелого вооружения, они сражались упорно и весьма эффективно. За все это время из перебежчиков, военнопленных и местных жителей на территории Кабардино-Балкарской АССР удалось сформировать 4 стрелковые роты (грузинскую, северокавказскую, азербайджанскую и смешанную запасную) и столько же конных эскадронов (один грузинский и три северокавказских). Одним из эскадронов командовал дезертир Красной Армии Касим Асхадович Бештоков, другим - белоэмигрант Дадиани. Эти эскадроны явились прикрытием подразделения «Горец» на всем пути отступления до Таманского полуострова».
Биография Касима Бештокова воссоздана в повести «Гражданин Мира», вышедшей отдельным изданием в Нальчике в 2016 году. Автор, скрывшийся за псевдонимом Мари Ка, аннотирует ее так: «В книге рассказывается о непростых судьбах многих людей, но из них выделяется судьба одного человека, который ребенком попал в лабиринт кровавых событий, и у которого не было возможности сделать свой осознанный выбор. Герой прошел все круги ада, сумел выжить. По мнению автора, история жизни этого человека дает право называть его Гражданином Мира».
Действительно, судьба Касима Бештокова из селения Исламей изобилует такими перепитиями, что любая фантазия отступает. В ней было все: и сиротский приют, и разведшкола, и участие в войне на стороне завоевателей, и последующее наказание в виде сталинских лагерей, и чужбина, где нашел последний приют… Касим был идейным противником Советской власти, с этих позиций и надо подходить к оценке его жизни. Но при этом нельзя забывать, что сделано им по спасению тех же горских евреев.
Книга «Гражданин мира» написана женщиной, имеющей отношение к роду Бештоковых. Это непритязательное, но очень искреннее и трагическое повествование, из которого нам бы хотелось привести лишь один эпизод.
– Что за шум? – спросил немецкий полковник, – Почему здесь столько народу?
– Один житель донес, что в селе есть еврей, который прячется где-то рядом, – ответил румынский офицер.
– Понятно, пойдем, поглядим, – сказал полковник и вышел на крыльцо.
Офицер-румын подошел к толпе мужчин.
– Есть ли среди вас евреи? – спросил офицер.
Переводчик перевел слова офицера на кабардинский язык, хотя все и так поняли вопрос.
Мужчины молчали. Во дворе стояла хозяйка дома. Вдруг он что-то крикнула выстроившимся в ряд людям, и мужчины, не сразу, но всё же направились в сторону курятника. Солдаты и румынский офицер растерялись, но потом побежали за ними и стали обратно сгонять всех в центр двора.
За всем происходящим наблюдал со ступенек полковник. Только он один мог видеть, как за курятником ползет по земле худощавый, почти мальчишеского телосложения, мужчина.
Полковник спустился со ступенек, посмотрел внимательно на женщину и сказал на чистейшем кабардинском языке:
– Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Женщина, услышав родную речь, вздрогнула и опустила глаза.
А полковник подошел к румынскому офицеру и сказал, чтобы привели того человека, который донес про еврея. Офицер-румын удивился, но выполнил приказ вышестоящего по чину офицера. Привели седовласого мужчину с соседней улицы, который оглядев стоявших сказал, что среди них нет еврея.
– Пусть проверят подвалы и сараи, – скомандовал полковник и двинулся к машине.
Долго еще стоял во дворе румын, курил папиросу одну за другой и никак не мог понять, что произошло. В поведении полковника не было никакой логики: зачем нужно было всем показать, что этот человек предатель; он ведь может еще пригодится…
А вот как этот эпизод выглядит в передаче его участника, т.е, немецкого офицера, под которым и выведен Касим Бештоков:
Офицер-румын сказал, что ему донесли, что среди жителей находится еврей. Поэтому всех и согнали в этот двор. Мы с офицером вышли; он спустился во двор, а я остался на ступеньках. Эта женщина сказала мужчинам, чтобы они бежали к сараю и дали возможность спрятаться какому-то гостю; что никогда нельзя забывать о черкесском гостеприимстве.
– И что? Мужчины побежали?
– Конечно, не сразу, но побежали.
– А офицер? А солдаты?
– Они растерялись.
– Ты не выдал?
– Конечно, нет, зачем мне это нужно, он тоже человек. Я ведь даже не показал виду, что понимаю кабардинский язык. Только внимательно посмотрел на женщину, но потом не удержался и сказал пару слов на нашем языке, она растерялась.
Понятно, что перед нами в какой-то мере художественное произведение, но данный эпизод, рассказанный Касимом Бештоковым, имел место на самом деле и о нем вспоминали старожилы Исламея.
И еще несколько, имеющих отношение к теме, строк из книги «Гражданин мира» – монолог Касима Бештокова: «Да, виселица была для меня, я многих евреев спас от расстрела, и они меня тогда спасли от мести партизан, стеной встали за меня. И меня увезли живого, связанного по рукам и ногам. Вот тогда, наверное, у меня маленькая надежда появилась, что надо жить, может, все изменится… Я только дважды осознанно испытал страх за свою жизнь. Первый раз это было в Германии перед заброской на Кавказ. Нас вызвали в штаб, и на моих глазах прямо в кабинете расстреляли моего соотечественника, когда тот лишь попытался возразить, что не понимает, как он на своей исторической родине будет стрелять в своих. Выстрелы были такими мгновенными и громкими, что страх сковал меня, я готов был бежать пешком на Кавказ, настолько было страшно. А потом выволокли его тело и подожгли во дворе. Жуткий страх был, невозможно забыть. И второй раз - я не то что бы боялся за свою жизнь, мне было невыносимо, нестерпимо больно от мысли, что моя мать увидит меня на виселице. Я был рад, что тогда остался жив, лишь бы мать не видела моей страшной смерти»…
И вновь вернемся к записям, сделанным для фонда «Шоа» в 1998 году. На вопросы отвечает Гучи Мотаева, 1929 г.р.:
– Во время оккупации в еврейской колонке жили неевреи – русские, кабардинцы?
– Да. Некоторые из кабардинцев прятали наших евреев.
– А вы лично были свидетелем того, что кто-то конкретно прятал?
– Свидетелем я не была, но слышала.
– Вы слышали об этом во время войны или после?
– И во время войны, и после войны.
– Были ли случаи сотрудничества с оккупантами местного населения?
– В основном русские помогали. Они были полицейскими и показывали, в каких домах живут евреи.
– А в патрулировании отдельных участков города полицейские принимали участие?
– Бывало.
– Они носили такую же форму, как и немцы?
– Да, мы узнавали, что они русские, когда они начинали говорить по-русски. И кабардинцы. Бывало, их узнавали по пилоткам, в которых были маленькие кинжалы, - тогда мы узнавали, что это кабардинец или балкарец.
– Их отношение к евреям отличалось от отношения, например, русских?
– Да, они жалели. Не отнимали. Другие заходили и требовали деньги или золото. А кабардинцы заходили, просто стояли и не отнимали ничего.
На вопросы отвечает Елизавета Назарова, 1917 г.р.:
– Каким образом узнавали, что вы евреи? Вы ведь не европейская еврейка, очень трудно отличить.
– Как не знали, что мы евреи? Тут, в центре, очень много евреев жило. На Кабардинской улице, раньше она главная была, все кирпичные дома были еврейские. Все в магазинах работали.
– Какие отношения были у евреев с мусульманами?
– Кабардинцы нас уважали. Во время войны они евреев защищали. Когда немцы вошли сюда, во всей колонке одни евреи жили. У нас двор был маленький, а у меня были две свекрови: у моего свекра были две жены, даже три. У первой был ребенок и умер, он женился на второй, и 15 лет не было детей. Он женился на третьей. У нас закон есть такой. И мы тогда жили вместе. Кабардинцы сказали немцам, что это не европейские евреи, это таты, наши, горские евреи. Потом послали Гитлеру телеграмму, что, мол, тут есть евреи, но не такие, как европейские. Кабардинцы нас защищали, мы очень дружно жили. И пришел ответ, что, мол, это все равно - что черная, что белая собака. А тут уже катафалки стояли, черные. Европейских евреев уже расстреляли. Как на Прохладный едешь, есть памятник. Там их живых закопали. А тут пока телеграмма от Гитлера пришла, немцы стали отступать. И пришли партизаны.
– В Нальчике были польские евреи?
– Да.
– Расскажите об этом.
– Польские евреи приехали еще до 1941 года, война ведь там была. С детьми. И у меня на квартире были, жили у моей золовки - в общем, везде жили. Как на квартире - мы ведь с них ничего не брали. Просто пустили их. А потом, видимо, приказ был, и их, бедных, позабирали всех. Немцы их забрали. Но мы не знали, что их на расстрел забрали. Я еще говорила квартиранту: «Мальчика оставь». Он парикмахер был. Пацана он не оставил. Их забрали на расстрел, а нас оставили. Европейских евреев и польских - всех забрали. Если бы знала, что на расстрел, то пацана бы насильно забрала, спрятала бы. Пацанчик такой был хороший, фамилию я не знаю.
– Значит, приехали польские евреи после захвата Польши немцами?
– Не знаю точно. Факт тот, что они приехали сюда, когда немцев здесь еще не было. Видимо, как начали там их притеснять, так они сюда и приехали.
– Кто распределял польских евреев-беженцев? Еврейская община?
– Да.
– То есть к вам приходили и говорили...
– Приходили, и всех евреев-поляков позабирали к себе. И кормили их, пока они устроились на работу, до 1942 года.
– А нееврейское население помогало польским евреям? Русские или кабардинцы?
– Они никакого отношения к ним не имели. Мы помогали. Они все потом стали работать. Муку им покупали, соль, масло. Кушали вместе. Разве нам для них было что-то жалко? Они же беженцы были.
– А европейские евреи здесь проживали или тоже были беженцами?
– Здесь проживали, их тоже забрали. О некоторых, может быть, и не узнали бы, но выдали их, а то откуда знают - я еврей или тот еврей. Значит, были люди, которые знали и сообщали. Вот, например, одна русская у моей свекрови забрала корову, а штаб немецкий тут недалеко был, в соседнем доме. Моя свекровь пошла в штаб и сказала: «Вот эта женщина мою корову забрала». Они пошли туда и говорят той женщине: «Выпусти корову, посмотрим, куда она побежит». А корова побежала и стала мою свекровь лизать. Они не любили сплетников и воров. И ту женщину расстреляли.
– А немцы знали, что хозяйка дома - еврейка?
– Конечно, знали. Пятеро детей у нее было. А муж ее был на фронте.
– А муж ее был коммунистом?
– Тут было пять евреек-коммунисток и мужчины-коммунисты. Они все эвакуировались.
– Но немцы знали, что муж хозяйки дома на фронте?
– Да, знали.
– И они не трогали их?
– Если бы ответ от Гитлера пришел раньше в отношении горских евреев, нас всех бы забрали. Нас еще заставляли копать ямы там, где кладбище было. Всех евреев заставляли ямы копать, метра на четыре, и я ходила. Повязки с шестиконечной звездой завязывали и всех гнали, как скот. Там эта яма и сейчас есть.
– Так эту яму специально копали для расстрела?
– Специально готовили для наших евреев. Они не расстреливали. Живьем бы туда бросили.
– Итак, пришли оккупационные войска: это были румыны или немцы?
– Первые шли румыны. На своих лошадях. Под Бесланом много валялось мертвых. Они до Орджоникидзе не дошли.
– Откуда вам это известно?
– Мы ездили отца забирать. Нам сказали, где он там лежит. … Мы пошли и его забрали. И похоронили здесь, на еврейском кладбище. По еврейскому обычаю.
– Немцы вам не мешали хоронить?
– Нет.
– Ваш отец успел повоевать с оружием? Его убили во время боя или когда он шел к партизанам?
– Нет. Он ушел в партизаны, нам потом сказали, что расстреляли многих. Где он похоронен? Не похоронен, а его просто кукурузой заложили. Мы приехали и забрали. И многие так забрали.
– Так это было место массового расстрела?
– Многих тогда расстреляли.
– Как протекала жизнь евреев во время оккупации? Вас на работу гоняли?
– На работу гоняли. А у кого маленькие дети на руках, тех не трогали. Больше гоняли стариков. Раввинов. И молодежь гоняли. Я раза три пошла и больше не ходила. Ребенка взяла на руки и больше не ходила. Увидели, что с ребенком, и не стали гонять.
– Евреев гоняли на разные виды работ или только копать?
– Только копать.
– А как вообще это происходило? Вот ехала машина и забирала всех подряд или были списки у немцев?
– Ездили и забирали. Кого забирали, не знаю, я даже боялась выйти на улицу. Были люди, которые им показывали - вот этого забери, вот того.
– А евреи носили какие-нибудь опознавательные знаки?
– Знаки ставили тем, кого водили туда.
– Когда они возвращались, они оставляли эти знаки?
– Видимо, оставляли, дома снимали. А так у всех был галхан - так называлась шестиконечная звезда. Как скот. Кого толкали, кого били.
На вопросы отвечает Александр Симахов, 1929 г.р.:
– В семье говорили, что происходит в Германии, о Гитлере?
– Нет, про это мы не знали.
– А в школе?
– В школе тоже не говорили. Только когда война началась, мы узнали, что Германия на нас напала. Брат мой двоюродный в июле 1941 года ушел на фронт и не вернулся. Младший брат был в армии и вернулся, один кабардинец его спас. Он уже себе копал могилу. Этот кабардинец служил с ним. И он подошел к нему и говорит: «Ты что, Семен, делаешь?» Он отвечает: «Рою могилу для себя. Мне приказали». И тогда тот кабардинец пошел в штаб и сказал, что это кабардинец.
– Это где было?
– Не знаю, где это было, но он сам рассказывал. После войны они были очень дружны. Он приходил к моему дяде, а мой дядя ездил к нему в село.
– Где это произошло?
– Он был тогда в армии. А где - не знаю. Он только рассказал, как его спас кабардинец. В каком городе не знаю.
– И потом что было?
– Ну он там сказал, что мой дядя кабардинец, в доказательство сказал, что обрезание не означает, что он обязательно еврей, потому что кабардинцы тоже делают обрезание. Вот таким образом он его спас.
– У вас был страх перед немцами?
– Конечно. Был даже такой слух, что если дом не будет так же убран, как до прихода немцев, то сразу всех расстреляют. Моя мать ничего не тронула, не спрятала, и на второй день зашли немцы и так нас ограбили, что даже спать не на чем было.
– Как вы жили после прихода немцев?
– Если утром просыпались живыми, то радовались.
– Где вы жили, пока была оккупация?
– Мы прятались у соседей. Мой отец вместе с ними выкопал траншею. При бомбежке мы прятались в этой траншее.
– Что она представляла из себя?
– Выкопанная яма полтора метра глубиной и накрытая чем попало. И когда начиналась бомбежка, и взрослые, и дети там прятались.
– Дно траншеи было чем-нибудь накрыто?
– Там ничего не было, только бревна, на них мы сидели. Это было до прихода немцев, а потом мы в траншеи не заходили, потому что больше не бомбили. Немцы заходили, и то, что им надо, забирали и уходили.
– Как вы относились к тем событиям, что происходили в государстве? Например, когда умер Сталин?
– Как и все.
– Жалко было?
– Конечно, жалко! Ведь все время говорили: «Да здравствует Сталин!» Обожествляли Сталина.
– Потом, когда пришел к власти Хрущев, вы как-то на это реагировали?
– Нет, на это мы не реагировали. Все шло своим чередом.
– Ваши пожелания?
– Дай Бог, чтобы был мир везде. Чтобы молодые не видели то горе, что мы пережили.
…Два месяца – с 28 октября 1942-го по 4 января 1943 года – был оккупирован Нальчик и все эти 67 дней горские евреи жили в ожидании грядущей казни, ведь они входили в число лиц подлежащих уничтожению. Более того, в служебном наставлении германской комендатуры от 12 августа 1942 года «О порядке регистрации населения и выдачи удостоверений личности» адресованном старостам и городским головам той части Кабардино-Балкарии, которая к этому времени была оккупирована немецкими войсками, они шли первыми: «а) жиды, б) иностранцы, в) красноармейцы, г) партизаны, д) коммунисты, е) политически неблагонадежные, ж) уголовные пpecтyпники».
И несмотря на то, что в одном из декабрьских приказов фельдмаршала фон Клейста горские евреи были объявлены кавказским племенем и освобождались от обязательного ношения желтой звезды Давида, в том же декабре 1942 года фашисты начали рыть за городом рвы. Кого в них предполагалось захоронить, догадаться было нетрудно.
…Мы не знаем, слухом или в действительности была телеграмма (непосредственно от Гитлера, как наивно утверждают информаторы, чьи рассказы мы привели), но уверены в другом – если бы не стремительное наступление советских войск, то горско-еврейской общине Нальчика оставалось жить считанные дни. Но в том, что она все-таки сохранилась заслуга людей, живших с евреями рядом, братских народов, и в первую очередь кабардинского, оказавшего всемерную поддержку, протянувшего руку помощи, по большому счету – руку, даровавшую жизнь.
viktorkotl.livejournal.com
